"НЕМОЙ, ГЛУХОЙ, СЛЕПОЙ, БЕЗНОГИЙ И СУМАСШЕДШИЙ"
ОЛЬГА АРЕФЬЕВА
"Слышишь?" - сказал глухой,
"О, ужас!" - сказал немой,
"Посмотрим", - сказал слепой.
Немой сказал глухому - слышишь? -
Ты такой же, как я, урод.
Ты мне брат и друг, и с тобой мы выше
всех этих здоровых господ.
Хоть нас обидел Господь, но мы дышим
тем же, чем всякий скот,
и знаем, что всякий оттуда же вышел,
куда он потом уйдет.
Глухой отвечал ему - о, брат мой!
Мы на верном пути.
Ведь на воде пишут вилы правду,
в нее лишь надо войти.
Горечь земных страданий слаще,
чем этот лживый грех,
давай пойдем по дороге, еще
мы не несчастней всех!
И тут в разговор вмешался бывший
вблизи при этом слепой -
я видел, что выстрелы в небе пишут
о Том, Кто всегда живой,
Птицы сгорают, взлетая выше,
хватают крыльями газ.
Я понимаю побольше Ницше,
и место мое среди вас!
Давайте пойдем по земле и расскажем
все, что мы поняли здесь -
Вскричал безногий, зашедшийся в раже
познания антитез -
Я буду плясать чечетку, и каждый
за это нам даст пить и есть,
И не помешает нам даже лажа
того, что потерян протез.
И встрял в разговор сумасшедший - я с вами
всюду пойду в бреду,
Вам нужен совет и моя поддержка,
а мной говорит Святой Дух.
Я ввожу в заблужденье женщин
танцами пьяных мух,
Суп в моем котелке переперчен,
но один я сгожусь за двух.
Они, зацепившись локтями, взлетели,
не зная еще, куда,
не зная, что снизу их на прицеле
держат из зала суда,
не зная, что мертвый с живым неразделен,
а живой всем должен всегда -
в их ущербленной во всем артели
частями набрался Адам.
Они не слышали выстрела снизу,
что лупит по всем, кто смог.
Они пробивали теменем выси,
ногами толкаясь о смог,
удар их всех излечил от жизни,
дыханье ушло за порог,
их плоть разлетелась на тряпки со свистом,
в глазах их открылся Бог.
Немой превратился в кусочек света,
глухой - в обновление чувств,
Слепой стал дождем, а безногий - ветром,
сумасшедший - открытием уст.
Хлеб стал яростью, ярость - цветом,
вода превратилась в блюз,
небо свернулось рулоном при этом,
шары улетели из луз.
И в день, когда они выпали взвесью
на бренный и грешный свет,
не получил особых известий,
не имел особых примет.
Пили, спали и пели песни,
копили, рождались, дрались,
лишь кто-то взглянул ненароком на месяц
и снова уставился вниз.
